При звуках ночи и весны
Когда Георгия Иванова впервые привели к А. Блоку, ему только-только исполнилось 15 лет.
Г. Иванов, впоследствии выдающийся русский поэт первой волны эмиграции, вспоминал, что, когда Блок писал статьи или стихи, все в доме ходили на цыпочках, а телефон отключали. Но чаще всего поэт отвечал на письма. Они приходили к нему пачками. "Часто вздорные или сумасшедшие. Все равно – от кого бы ни было письмо – Блок непременно ответит", – писал Иванов в "Петербургских зимах". Все блоковские письма, аккуратно сложенные на чистом письменном столе, были пронумерованы, и каждое из них ждало своей очереди. "Почерк у Блока ровный, красивый, четкий. Пишет он не торопясь, уверенно, твердо. Отличное перо (у Блока все письменные принадлежности отборные) плавно движется по плотной бумаге... В квартире тишина".
Когда Блока спрашивали, откуда в нем это, такая вот методичность, не от немецкой ли крови, – поэт удивленно отвечал: "Немецкая кровь? Не думаю. Скорее – самозащита от хаоса".
"Одно из поразительных явлений русской поэзии" (слова того же Г. Иванова) Александр Блок родился в 1880 году в семье Александра Львовича Блока – юриста, профессора права Варшавского университета и Александры Андреевны Блок, урожденной Бекетовой (во втором браке Кублицкой-Пиотух) – переводчицы, дочери ректора петербургского университета А. Н. Бекетова и переводчицы Е. Н. Бекетовой. Присутствие немецкой крови – это наследие со стороны деда по отцу. Сам Блок писал: "Дед мой – лютеранин, потомок врача царя Алексея Михайловича, выходца из Мекленбурга (прародитель — лейб-хирург Иван Блок был при Павле Первом возведен в российское дворянство). Женат был мой дед на дочери новгородского губернатора – Ариадне Александровне Черкасовой".
Несмотря на какой-то процент немецкой крови, Блок не так часто за всю свою жизнь был заграницей. В результате заграничных путешествий в Италию и Францию возникли последовательно "Итальянские стихи" (1909), драма "Роза и крест" (1912) и поэма "Соловьиный сад" (1915).
В 1897, во время поездки на курорт Бад-Наугейм (Германия), Блок пережил первое юношеское увлечение К. М. Садовской, которой посвятил ряд стихотворений, вошедших затем в цикл Ante Lucem (1898-1900) и в сборник "За гранью прошлых дней" (1920), а также цикл "Через двенадцать лет" (1909-14).
Первый цикл озаглавлен "Ante lucem" — "До света" или, как переводил это название сам Блок, — "Предрассветное". В стихах этого цикла еще видна неопытность молодого поэта, но в нем уже формируются многие темы творчества А. Блока. Первая из них — это тема, связанная с образом Гамлета. А возлюбленая его – Офелия:
Г. Иванов, впоследствии выдающийся русский поэт первой волны эмиграции, вспоминал, что, когда Блок писал статьи или стихи, все в доме ходили на цыпочках, а телефон отключали. Но чаще всего поэт отвечал на письма. Они приходили к нему пачками. "Часто вздорные или сумасшедшие. Все равно – от кого бы ни было письмо – Блок непременно ответит", – писал Иванов в "Петербургских зимах". Все блоковские письма, аккуратно сложенные на чистом письменном столе, были пронумерованы, и каждое из них ждало своей очереди. "Почерк у Блока ровный, красивый, четкий. Пишет он не торопясь, уверенно, твердо. Отличное перо (у Блока все письменные принадлежности отборные) плавно движется по плотной бумаге... В квартире тишина".
Когда Блока спрашивали, откуда в нем это, такая вот методичность, не от немецкой ли крови, – поэт удивленно отвечал: "Немецкая кровь? Не думаю. Скорее – самозащита от хаоса".
"Одно из поразительных явлений русской поэзии" (слова того же Г. Иванова) Александр Блок родился в 1880 году в семье Александра Львовича Блока – юриста, профессора права Варшавского университета и Александры Андреевны Блок, урожденной Бекетовой (во втором браке Кублицкой-Пиотух) – переводчицы, дочери ректора петербургского университета А. Н. Бекетова и переводчицы Е. Н. Бекетовой. Присутствие немецкой крови – это наследие со стороны деда по отцу. Сам Блок писал: "Дед мой – лютеранин, потомок врача царя Алексея Михайловича, выходца из Мекленбурга (прародитель — лейб-хирург Иван Блок был при Павле Первом возведен в российское дворянство). Женат был мой дед на дочери новгородского губернатора – Ариадне Александровне Черкасовой".
Несмотря на какой-то процент немецкой крови, Блок не так часто за всю свою жизнь был заграницей. В результате заграничных путешествий в Италию и Францию возникли последовательно "Итальянские стихи" (1909), драма "Роза и крест" (1912) и поэма "Соловьиный сад" (1915).
В 1897, во время поездки на курорт Бад-Наугейм (Германия), Блок пережил первое юношеское увлечение К. М. Садовской, которой посвятил ряд стихотворений, вошедших затем в цикл Ante Lucem (1898-1900) и в сборник "За гранью прошлых дней" (1920), а также цикл "Через двенадцать лет" (1909-14).
Первый цикл озаглавлен "Ante lucem" — "До света" или, как переводил это название сам Блок, — "Предрассветное". В стихах этого цикла еще видна неопытность молодого поэта, но в нем уже формируются многие темы творчества А. Блока. Первая из них — это тема, связанная с образом Гамлета. А возлюбленая его – Офелия:
Офелия в цветах, в уборе
Из майских роз и нимф речных
В кудрях, с безумием во взоре,
Внимала звукам дум своих.
Из майских роз и нимф речных
В кудрях, с безумием во взоре,
Внимала звукам дум своих.
А. Блок уподобляет себя герою В. Шекспира и говорит о непонимании поэта людьми.
С этой темой соседствует мотив противопоставления земного и потустороннего начал в жизни, воспевание бесконечности, пространства и, как это ни странно для молодого поэта, тема упоения смертью:
С этой темой соседствует мотив противопоставления земного и потустороннего начал в жизни, воспевание бесконечности, пространства и, как это ни странно для молодого поэта, тема упоения смертью:
О, верь! Я жизнь тебе отдам,
Когда бессчастному поэту
Откроешь двери в новый храм,
Укажешь путь из мрака к свету!..
Когда бессчастному поэту
Откроешь двери в новый храм,
Укажешь путь из мрака к свету!..
Цикл "Ante lucem" — первый шаг на пути поиска идеала, пока еще неясного ("таинственный, еще невнятный знак..."). Иногда поэту даже кажется, что идеал никогда не явится:
Усталый от дневных блужданий
Уйду порой от суеты
Воспомнить язвы тех страданий,
Встревожить прежние мечты...
Когда б я мог дохнуть ей в душу
Весенним счастьем в зимний день!
О нет, зачем, зачем разрушу
Ее младенческую лень?
Довольно мне нестись душою
К ее небесным высотам,
Где счастье брежжит нам порою,
Но предназначено не нам.
Уйду порой от суеты
Воспомнить язвы тех страданий,
Встревожить прежние мечты...
Когда б я мог дохнуть ей в душу
Весенним счастьем в зимний день!
О нет, зачем, зачем разрушу
Ее младенческую лень?
Довольно мне нестись душою
К ее небесным высотам,
Где счастье брежжит нам порою,
Но предназначено не нам.
Это "непредназначенное счастье" было действительной статской советницей, госпожой Ксенией Садовской, приехавшей в мае 1897 года на знаменитый германский курорт Бад-Наугейм лечить подорванное родами здоровье и нервы. В свои 38 лет она уже не рассчитывала встретить любовь, но, хорошо зная себе цену, она, возможно, пыталась поймать в сети кокетства кого-то из скучающих рядом петербургских и московских светских знакомых. Но уж никак не мальчика в гимназической тужурке. Блоку в то время исполнилось 17 лет. Томная, вертлявая, чересчур экзальтированная дама привлекала внимание курортной публики не только чрезмерной театральностью, напыщенностью всех своих жестов и движений, но и просто молчанием.
Тетушка Блока, писательница Мария Андреевна Бекетова, невинными фразами в биографии племянника изображает в лице Ксении Михайловны опытную светскую хищницу: "Она первая заговорила со скромным мальчиком, который не смел поднять на нее глаз, но сразу был охвачен любовью. Красавица всячески старалась завлечь неопытного мальчика".
Мать Блока, разумеется, не была в восторге от этого увлечения и ежедневно закатывала истерики, ломая пальцы, но сын впервые был равнодушен ко всему на свете, кроме синеглазой советницы. Ухаживал он не очень умело, и оттого-то это выглядело в глазах Ксении Михайловны особенно трогательно: ежеутренние розы на крыльце, теневой конвой, вздохи под окном. Поначалу она растерялась и от этой растерянности вела себя смешно и нелепо: капризничала, тиранила, била отчаянно влюбленного пажа публично зонтиком по руке, возвращала цветы, рвала билеты на концерт, словом, боролась с собой из последних сил, то отталкивала, то привлекала. Но все это только пуще разжигало пыл неопытного поэта.
И он почти вприпрыжку бежал на свидания. Один из таких вечеров очень нежно и плавно перешел в ночь. Свидания перестали быть лишь романтическими. Блок возвращался домой под утро и бледный, взволнованный что-то усердно записывал в свой блокнот. Свой первый лирический цикл, озаглавленный строками "К.М.С.", он открыл так:
Тетушка Блока, писательница Мария Андреевна Бекетова, невинными фразами в биографии племянника изображает в лице Ксении Михайловны опытную светскую хищницу: "Она первая заговорила со скромным мальчиком, который не смел поднять на нее глаз, но сразу был охвачен любовью. Красавица всячески старалась завлечь неопытного мальчика".
Мать Блока, разумеется, не была в восторге от этого увлечения и ежедневно закатывала истерики, ломая пальцы, но сын впервые был равнодушен ко всему на свете, кроме синеглазой советницы. Ухаживал он не очень умело, и оттого-то это выглядело в глазах Ксении Михайловны особенно трогательно: ежеутренние розы на крыльце, теневой конвой, вздохи под окном. Поначалу она растерялась и от этой растерянности вела себя смешно и нелепо: капризничала, тиранила, била отчаянно влюбленного пажа публично зонтиком по руке, возвращала цветы, рвала билеты на концерт, словом, боролась с собой из последних сил, то отталкивала, то привлекала. Но все это только пуще разжигало пыл неопытного поэта.
И он почти вприпрыжку бежал на свидания. Один из таких вечеров очень нежно и плавно перешел в ночь. Свидания перестали быть лишь романтическими. Блок возвращался домой под утро и бледный, взволнованный что-то усердно записывал в свой блокнот. Свой первый лирический цикл, озаглавленный строками "К.М.С.", он открыл так:
Сердце занято мечтами,
Сердце помнит долгий срок
Поздний вечер над прудами,
Раздушенный Ваш платок.
Сердце помнит долгий срок
Поздний вечер над прудами,
Раздушенный Ваш платок.
Однажды, нанеся визит перезрелой кокетке, мать Блока устроила ей скандал, после чего в тот же вечер увезла сына в фамильную усадьбу Шахматово. Курортный роман на этом закончился, а Александра Андреевна, внутренне торжествуя, писала домой в своем привычном ироничном стиле: "Сашура у нас тут ухаживал с великим успехом, пленил барыню, мать троих детей и действительную статскую советницу. Смешно смотреть на Сашуру в этой роли. Не знаю, будет ли толк из этого ухаживания для Сашуры в смысле его взрослости, и станет ли он после этого больше похож на молодого человека. Едва ли". Но по возвращении его в Петербург тайная переписка с Садовской продолжилась. Потом и она вернулась в Петербург, и какое-то время они продолжали встречаться. Известны строки записки Блока Садовской вскоре после их встречи, 10 марта 1898 года: "Если бы Ты, дорогая моя, знала, как я стремился все время увидеть Тебя, Ты бы не стала упрекать меня... Меня удерживало все время все-таки чувство благоразумия, которое, Ты знаешь, с некоторых пор слишком развито во мне, и простирается даже на те случаи, когда оно совсем некстати". Но свидания все чаще прерывались ссорами, переписка постепенно сводилась к выяснению отношений.
Мотивы одиночества, смерти, "царство сумрака и снега" и "грустное прости" появляются в стихах:
Мотивы одиночества, смерти, "царство сумрака и снега" и "грустное прости" появляются в стихах:
Луна проснулась.
Город шумный
Гремит вдали и льет огни,
Здесь все так тихо, там безумно,
Там все звенит, — а мы одни...
Но если б пламень этой встречи
Был пламень вечный и святой,
Не так лились бы наши речи,
Не так звучал бы голос твой!.
Ужель живут еще страданья,
И счастье может унести?
В час равнодушного свиданья
Мы вспомним грустное прости...
Город шумный
Гремит вдали и льет огни,
Здесь все так тихо, там безумно,
Там все звенит, — а мы одни...
Но если б пламень этой встречи
Был пламень вечный и святой,
Не так лились бы наши речи,
Не так звучал бы голос твой!.
Ужель живут еще страданья,
И счастье может унести?
В час равнодушного свиданья
Мы вспомним грустное прости...
В 1900 году, еще до Брака с Любовью Дмитриевной Менделеевой, между Блоком и Садовской произошло последнее решительное письменное объяснение, в котором она яростно проклинала свою судьбу за то, что встретила Блока, для которого становится "холодной богиней над вечно пламенной душой".
В Бад-Наугейм Блок приехал 9 лет спустя, в 1909 году, вместе с женой, в тяжелую пору своей жизни, после взаимных измен, после смерти сына Любови Дмитриевны от осчастливленного ее любовью случайного в ее жизни актера, после разрывов и возвращений. Внезапно нахлынувшие воспоминания снова обрели поэтическую форму:
В Бад-Наугейм Блок приехал 9 лет спустя, в 1909 году, вместе с женой, в тяжелую пору своей жизни, после взаимных измен, после смерти сына Любови Дмитриевны от осчастливленного ее любовью случайного в ее жизни актера, после разрывов и возвращений. Внезапно нахлынувшие воспоминания снова обрели поэтическую форму:
Все та же озерная гладь,
Все так же каплет соль с градирен.
Теперь, когда ты стар и мирен,
О чем волнуешься опять?
Иль первой страсти юный гений
Еще с душой не разлучен,
И ты навеки обручен
Той давней, незабвенной тени?
Все так же каплет соль с градирен.
Теперь, когда ты стар и мирен,
О чем волнуешься опять?
Иль первой страсти юный гений
Еще с душой не разлучен,
И ты навеки обручен
Той давней, незабвенной тени?
Отель "Лангдорф", в котором в первый свой приезд с матерью в Бад-Наугейм останавливался Блок, теперь стал городской достопримечательностью. Кстати сказать, владелица отеля — милейшая пожилая фрау — часто гуляет по дорожкам парка со своим персиковым ретривером. А по парку, и правда не боясь людей, прыгают белки.
И если Бад-Наугейм стали называть городом любви, то немалую роль в этом сыграла первая романтическая любовь Александра Блока, оставившая после себя столько прекрасных поэтических строк.
И если Бад-Наугейм стали называть городом любви, то немалую роль в этом сыграла первая романтическая любовь Александра Блока, оставившая после себя столько прекрасных поэтических строк.
Наталия ЛИХТЕНФЕЛЬД