Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС77-47356 выдано от 16 ноября 2011 г. Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор)

Читальный зал

национальный проект сбережения
русской литературы

Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»

Дорогие читатели!


В этом майском выпуске газеты редакция знакомит вас с фронтовыми воспоминаниями нашего коллеги — старшего лейтенанта в отставке, кавалера Ордена Отечественной войны второй степени, медалей "За Победу над Германией" и "За Победу над Японией" С. З. Смирнова. Родился он в 1923 году и в самом конце Второй мировой стал ее участником на Дальнем Востоке. Сергей Захарович вспоминал о том непростом времени на недавнем его чествовании в Совете ветеранов в связи с 95‑летием со дня рождения. В самом Министерстве юбиляр прошел большой путь — возглавлял сектор в 3‑м Африканском отделе, с 1983‑го по 1987 год являлся Временным поверенным в делах СССР в Королевстве Лесото, советник 1 класса, Почетный работник МИД.
После того самого чествования в Совете ветеранов он рассказал нам…


О МОЕМ УЧАСТИИ В БОЯХ С ЯПОНИЕЙ


…На следующий день после капитуляции Германии я, будучи курсантом Военного института иностранных языков, получил уведомление выехать на Дальний Восток. Сдав досрочно экзамены за третий курс, через семь дней, проведенных в плацкартном вагоне, я прибыл во Владивосток. А оттуда был командирован в штаб Пятой армии Первого Дальневосточного фронта, которая была переброшена сюда из Германии (она брала штурмом Кенигсберг). Меня назначили переводчиком при штабе.
До начала наступательной операции я и шесть других работников занимались в основном изучением данных о противнике. Мне поручалось наносить на карту дислокацию японских частей и японских дотов вдоль границы. Нашей Пятой армии в Маньчжурии также противостояла Пятая армия японцев. Штабисты занимались планированием военных операций с учетом рельефа территории. Помимо этого я участвовал в допросах лазутчиков (как правило, ими были завербованные японцами местные китайцы). Допросы проходили ночью и сильно меня изматывали, тем более что днем надо было готовить отчеты о полученных результатах.
Допросы проходили так: автоматчик вводил в палатку лазутчика. Наш командир — майор — доставал из ящика установленного там стола пистолет и клал его на стол. Из другого ящика извлекалась плетка, которая располагалась на столе рядом с пистолетом. Таким приемом майор рассчитывал "расколоть" шпиона. Этот прием был взят из практики допросов немцев, и он был достаточно действенным на германском фронте. Но, как вскоре выяснилось, на китайских лазутчиков и на японцев он не действовал. Помню такой случай: китаец, которого мы допрашивали, попросился выйти на нужде, из палатки его вывели автоматчик и я. Вдруг пленный рванул вперед и бросился с обрыва головой прямо на камни. Быстро спустившись вниз, я подбежал к истекающему кровью лазутчику и в ответ на мой вопрос, зачем он решил покончить с собой, услышал уже произнесенную шпионом в палатке выученную легенду о том, что к японцам он лично никакого отношения не имеет.
Ценной информацией, полученной нами в результате допросов, были сведения о том, когда дежурившие в дотах солдаты отдыхают. Эти данные позволили в приказе главкома маршала Василевского точно назвать наиболее подходящее время для нашего наступления по всему фронту.
8 августа 1945 года в час ночи меня разбудил штабной капитан. Сказал коротко: "Подъем! Началось!". Но на дворе — ни огонька и очень тихо. Оказалось, что специально подготовленные штурмовые отряды под покровом ночи бесшумно переправились через Амур и с ходу захватили японские доты без единого выстрела. Так был открыт путь для наступления основных сил. В течение первых дней Пятая армия продвинулась с боями на 200 километров. Но это было только начало.
12 августа мы участвовали в ожесточенном бое. Японцы жестко оборонялись. Наше командование посылало в бой все новые подразделения. Казалось, что снаряды рвутся прямо перед нами, а пули свистят над головой. На японцев особый страх наводили наши штурмовики, сбрасывающие на бреющем полете бомбы на врага и "поливавшие" его окопы из пулеметов. Но так как наши позиции были совсем рядом с японскими, то следовало оберегаться и нам самим. Мой командир, однако, ничего не боялся. Он прошел всю войну с Германией и никогда не спешил в укрытие. А я, несмотря на приказ уйти, оставался. Не потому, что храбрый. А потому, что, скажу честно, ноги от страха деревенели, и я физически просто не мог сдвинуться с места, но все же продолжал стрелять…
Наша армия не смогла победить с ходу. Попытки обойти противника с флангов не были успешными, японцы не раз сами контратаковали, сдаваться не собирались. Победа была одержана только после того, как к операции подключились основные силы Первого Дальневосточного фронта.
В ходе наступления наших войск я также занимался переводом захваченных документов. Помню одну листовку, которую переводил. Адресована она была местному населению и призывала его вредить "красным агрессорам" всеми способами — в том числе, спаивать их женьшеневой водкой и заражать венерическими болезнями. Эти уловки, впрочем, противнику не помогли.
В течение всего времени я выезжал в расположение дивизий для передачи письменных и устных распоряжений начальника штаба. Времени на отдых зачастую не хватало. К тому же в домах, где приходилось ночевать, было полно мух, и они не только жужжали, но и больно кусались. Мухи и вечный "недосып" — это еще одно воспоминание о той войне.
После капитуляции Квантунской армии у меня и других переводчиков было особенно много работы. Мы выезжали в расположение японских частей, где участвовали в разоружении солдат и в направлении их в места сбора военнопленных. Обычно такие поездки после официальной капитуляции проходили без происшествий. Японцам приказывали выстроиться и по очереди бросать оружие в указанное место. Но однажды произошла осечка. Наша группа — командир, автоматчик, шофер и я — прибыли в японский военный городок. По прибытии нас немедленно окружили японские солдаты с оружием в руках. Командовал ими полковник, который в ответ на наше требование построиться и сдать оружие, заявил, что нас сейчас перестреляют, тем более что ни о какой капитуляции здесь никто не слышал. При этом японцы взяли нас в кольцо и начали приготовления уже к нашему разоружению. Дело принимало опасный оборот. Ситуацию разрядило только подразделение войсковых разведчиков, случайно оказавшееся здесь…
Мне приходилось также неоднократно посещать лагеря военнопленных и готовить их к переброске в СССР. Однажды мы прибыли в один из таких лагерей, где произошло ЧП — сбежал японский солдат. По прибытии в лагерь приказали привести старшего по званию японского офицера. Наш командир жестко говорил с ним о необходимости поддерживать среди военнопленных должную дисциплину. Но чем больше горячился наш командир, тем все более широкой становилась улыбка на лице японца. Это окончательно взбесило нашего командира, и я видел, что он еле сдерживается, чтобы не "врезать" японцу по его физиономии, а — может даже — застрелить его на месте…
Только позже мы узнали о традиции японцев отвечать на жесткий выговор улыбкой и подобострастным поклоном. Ну, а мне была прочитана серьезная нотация о том, что я, хоть и недоучившийся студент восточного отделения института переводчиков, все-таки должен был знать кое-какие японские обычаи.
В качестве переводчика я участвовал также в описи и учете захваченного у японцев оружия и продовольствия. Оружие передавалось освободительной армии Китая, а продовольствие — главным образом консервы — поступало в наши войска. При этом важно отметить, что свежие продукты — мясо, овощи, кое-какие фрукты — мы закупали у китайцев на местные "оккупационные" юани.
Вспоминая то непростое время, я никогда не преувеличиваю свои заслуги, хотя и имею военные награды. Я просто честно выполнял порученное мне дело. После окончания войны Пятая армия была реорганизована, офицеры ее штаба получили новые назначения, некоторые демобилизовались, а мне разрешили выехать в Москву для продолжения учебы. После нее начиналась новая жизнь — с декабря 1953‑го по июль 1987‑го уже дипломатическая.