На большой пресс-конференции Министра 16 января в вопросе одного из журналистов прозвучала оценка внешнеполитической деятельности России. Вот она:
"Внешняя политика России — конструктивная, жесткая, серьезная — стала фактором международной безопасности. Россия вернулась на Ближний Восток, ее уважают, с позицией страны все считаются. Благодаря политике России многие вызовы в мире стали "приглушаться"…
С. В. Лавров ответил с благодарностью: "Как Вы знаете, в соответствии с Конституцией, внешнюю политику России определяет Президент. Мы в меру сил стараемся ее реализовывать. Спасибо за Ваши добрые слова".
Понятно, что использованное Министром местоимение "мы" — это он сам в первую очередь и, конечно, его коллеги-дипломаты. При этом заметим, что в целом дипломаты не склонны преувеличивать свое значение и свои заслуги. Собственные недостатки, недоработки, а то и просчеты они знают не хуже других, прислушиваются к критике и чаще всего, если она справедлива, за нее благодарны. И все же приятно, когда хвалят за честно выполняемое дело.
Открывая в этом выпуске газеты новую рубрику "О наших дипломатах", редакция исходит из того, что взгляд со стороны необходим. В первом материале рубрики это будет взгляд на работу заслуженного работника дипломатической службы Российской Федерации, неоднократного посла в различных странах, бывшего председателя ветеранской организации МИД Владимира Николаевича Казимирова. Речь пойдет о непростом периоде его деятельности, когда он являлся главой посреднической миссии России и полномочным представителем Президента РФ в конфликте из-за Нагорного Карабаха, а также участником и сопредседателем минской группы ОБСЕ. О том времени написал тогдашний президент Нагорного Карабаха Роберт Кочарян в своей книге "Жизнь и свобода". Вот отрывок из этой книги.

"…активнее всех действовал российский посредник Вла­димир Казимиров, незаурядный, сильный дипломат и очень интересный человек, написавший впоследствии книгу о событиях, свидетелем и участ­ни­ком которых он был. Каждый раз, стоило ситуации хоть немного измениться, он непременно появлялся у нас. Чрезвы­чайная активность Казимирова иногда нас даже раздражала, но при этом мы его действительно уважали. Во‑первых, за глубокое знание всех тонкостей карабахского конфликта. Во‑вторых, за его неуемную энергию: он мог в шесть утра в воскресенье позвонить любому из своих коллег-сопредседателей, финну или шведу, и начать говорить о делах. Позвонить в уик-энд европейцу — это было делом немыслимым! Те, чтобы скорее отвязаться от него, обычно во всем с ним соглашались. Казимиров имел доступ к президентам и мог спокойно зайти и к Алиеву, и к Тер-Петросяну. Он вел себя честно и всячески подчеркивал свой нейтралитет, при этом искренне стремился приносить пользу и верил, что его усилия идут на благо обеих сторон. На этой почве у него постоянно возникали различные идеи, и его напористость порой даже создавала нам проблемы. В тот период мы успешно вели наступательные операции на восточном и южном направлениях. Как только мы занимали новый район, звонил Казимиров с очередной инициативой: предлагал временное прекращение огня, затем возвращение занятого нами района, и следом начало переговорного процесса. Возвращать район мы не собирались, потому что перед нами стояла другая, вполне определенная задача: выход на кратчайшую линию соприкосновения. Как-то раз Казимиров приехал к нам неожиданно, не предупредив. Он привез письмо от Ельцина, с которым должен был ознакомить меня устно. В Ереване или в Баку он просто оставил бы это послание, а нам оставить не мог, тем самым подчеркивая, что хотя Карабах и является стороной конфликта, но при этом он — непризнанная страна. А мы уже, благодаря МИДу Армении, знали содержание письма: речь в нем шла о том, чтобы остановить наше наступление на юге с выходом на Аракс. Для нас это требование было неприемлемо. Мы слишком долго сидели под бомбежками, в подвалах, и теперь нам требовалось выдвинуться на достаточное расстояние, чтобы создать пояс безопасности вокруг Карабаха. Но портить отношения с Россией нам не хотелось! Единственный выход в этой ситуации — сделать так, чтобы посредник не смог ознакомить меня с привезенным письмом. Мы знали, что Казимиров к нам ненадолго: он прибыл рано утром из Еревана, а на рассвете уже должен будет выехать в Баку, на запланированную встречу. Я сказал Аркадию Гукасяну: "Как угодно, всеми способами тяни время, чтобы он не успел мне ничего прочесть". Едва Гукасян переступил порог гостевого дома, где остановился Казимиров, тот бросился к нему: "У меня, — говорит, — только один вопрос: встреча с Кочаряном. Я должен ему зачесть послание президента России!" Аркадий отвечает: "Ну, Кочарян сейчас занят, освободится — приедет. Давайте пока посидим, поговорим!.." Предлагает Казимирову рюмочку тутовки, развлекает историями — словом, всячески старается отвлечь от мыслей о письме. Время идет, Казимиров поначалу чувствует себя довольно расслабленно, но через пару часов спохватывается и начинает нервничать: "А что, Роберт Седракович не освободился еще?" Аркадий со всей своей невозмутимостью отвечает: "Нет пока еще, не освободился". — "Но я же спешу!" — "А может вы тогда, Владимир Николаевич, просто оставите нам это послание? А сами езжайте". Тот ни в какую не соглашается, опять спрашивает, когда же приедет Роберт Седракович — и так по кругу. Когда я наконец приехал, Казимиров уже был настолько взвинчен, что тут же вскочил, схватив свои бумаги: "Я сейчас же должен вам прочесть!" — "Да успеете, Владимир Николаевич! — говорю я ему миролюбиво. — Вряд ли вы что-то хорошее нам прочитаете. Давайте сначала посидим, пообедаем!" Садимся за стол, Аркадий принимается рассказывать анекдоты, не оставляя пауз. Казимиров между едой все порывается зачитать привезенное послание, и каждый раз мы с Аркадием его останавливаем. Так проходит, наверное, часа полтора… Тут заходит мой помощник — якобы что-то случилось и мне срочно надо уехать. Говорю: "Владимир Николаевич, я отлучусь ненадолго!" — "Ну давайте я вам прочту, это три минуты!" — "Да зачем это делать на бегу? Не торопитесь, прочтете, когда я вернусь!" Тут уж он не выдержал: весь день его мотают — и он никак не может выполнить то, ради чего приехал. "Вы что, издеваетесь надо мной?! Я спецпредставитель президента России!" — и вышел, хлопнув дверью. Обиделся на нас страшно — и, в общем, за дело. Так и не удалось Казимирову зачитать письмо, и он был вынужден оставить его нам. Потом мы, конечно, с ним помирились — мы и сами тогда себя чувствовали ужасно неловко. Порядочный человек, незаурядный дипломат, честно делающий свое дело, в правоту которого искренне верил".

Послесловие: Интересно, что сам В. Н. Казимиров, ознакомившись с комплиментарными оценками Р. Кочаряна, отозвался о них без восторга: "Любопытно, конечно. Но все-таки автор иногда "загибает"… А главное — он не прописал роль России. Стоит напомнить, что ожесточенный нагорно-карабахский конфликт с его сложной предысторией — одна из причин возбуждения межнациональных трений в СССР, а потом и распада Союза. Роль дипломатии нашей страны в его урегулировании и поныне остается основной. Два единственных соглашения между сторонами конфликта достигнуты при посредничестве России. Уже первое соглашение о прекращении огня пресекло массовое кровопролитие и облегчило переговорный процесс. 12 мая этого года ему будет уже четверть века. Для обхода трудностей и уловок сторон пришлось использовать нестандартную форму — по-моему, даже без аналогов в обычной практике — каждая сторона подписала текст на своем листке. Второе соглашение об укреплении режима прекращения огня было тоже выдвинуто Москвой (4 февраля 1995 года) и лишь оформлено как бы от имени сопредседателей минской группы ОБСЕ…
И все это в борьбе с регулярными помехами со стороны западных партнеров".