В октябре 1967 года в период необъявленной воздушной войны США против Демократической Республики Вьетнам в озеро в центре ее столицы Ханоя угодил катапультировавшийся из падающего самолета лейтенант-коммандер военно-морской авиации США, ныне сенатор и в прошлом кандидат в президенты США от Республиканской партии Джон Маккейн. Вылетевший в тот день с авианосца "Орискани" на штурмовике А4 "Скайхок" на бомбардировку теплоэлектростанции в Ханое, он был сбит зенитной ракетой ЗРК С‑75 советского производства.
Очевидец происшедшего Чрезвычайный и Полномочный Посол в отставке А. С. Зайцев, в ту пору 3 секретарь Посольства СССР в ДРВ, вспоминает:

Осенью 1967 г. интенсивность воздушных налетов авиации США на Ханой и другие населенные пункты на территории Северного Вьетнама заметно возросла. Ракетно-бомбовые удары американской авиации все чаще направлялись на объекты жизнеобеспечения столицы. Постоянным объектом ударов был расположенный в пару километрах по прямой от нашего посольства мост через Красную реку, построенный еще в колониальные времена по проекту легендарного архитектора Эйфеля. Многократно частично разрушенный, он всякий раз восстанавливался героическими усилиями вьетнамцев и устоял, оставаясь на всем протяжении войны главной жизненно важной стратегической артерией.
Так называемые "точечные" удары американской авиации по военным объектам ДРВ (в действительности, по мере роста военных поражений на Юге Вьетнама они, помимо шоссейных и железных дорог, все шире охватывали теплоэлектростанции и другие объекты жизнеобеспечения столицы) не миновали и дипломатический квартал в Ханое, расположенный неподалеку от упомянутого моста.
Первыми от попадания ракет "воздух-земля" пострадали здания посольств Румынии, Монголии и торгпредства Болгарии. Позднее одна из них разворотила угол жилого дома, где жил и в тот момент находился наш военный атташе, отделавшийся небольшими порезами на лице. Воздушной волной были вдавлены ставни окна внутрь моей комнаты в стоящем впритык к нему соседнем доме и, вернувшись с работы, мне пришлось еще долго выгребать разлетевшиеся по ней осколки разбитого стекла. С активизацией налетов нам выдали каски, у жилых домов были вырыты бомбоубежища, в связи с участившимися перебоями в подаче электроэнергии посольство обзавелось дизельными движками.
Поначалу мы отнеслись к этим мерам со свойственной молодости беззаботностью и даже бравадой. Вне посольства и глаз начальства касками в первое время почти не пользовались. Каски надлежало постоянно носить с собой, но надевали мы их только после сигнала воздушной тревоги, когда во время налетов начинали сыпаться стекла выходящих на сторону упомянутого моста окон наших рабочих кабинетов, которые — по инструкции — надлежало покидать и укрываться подальше в коридоре у лестничных маршей.
Если воздушная тревога заставала ночью, в бомбоубежище во дворе жилого дома поначалу я спускался редко. Оповещение сиренами обычно запаздывало: американские самолеты, стартуя преимущественно с авианосцев в заливе Бакбо (Тонкинском), подлетали к Ханою вдоль Красной реки на низких высотах, чтобы избежать попадания зенитными ракетами. Ночью, разбуженный грохотом от разрывов бомб и зениток, я оставался лежать под москитной сеткой и чтобы защититься от стекольных осколков, нащупывал в темноте приготовленную с вечера на кровати каску и, надвинув ее поглубже, заткнув уши, с мыслью "будь, что будет", пытался снова заснуть.
Когда мост через Красную реку удавалось вывести из строя, на время его ремонта транспортный поток направлялся через понтонную переправу, наводимую по ночам как раз напротив расположенного рядом с берегом реки Центрального госпиталя Ханоя. На переправу соответственно переносились основные удары авиации США, учащались и попадания бомб и ракет на территорию госпиталя. Не защищала и эмблема Красного Креста на крышах госпитальных корпусов.
Центральный госпиталь Ханоя, где я оказался в январе 1968 г., подхватив болезнь Боткина, был переполнен вывезенными с Юга ранеными участниками сражений. Не забуду трогающие сердце рассказы о прошедших боях этих героических молодых парней (поражало количество военных с ампутированными конечностями), с которыми подружился за проведенные в госпитале дни. Это была настоящая и разнящаяся с официальными американскими описаниями правда о войне на Юге страны.
Под влиянием военной обстановки мы, молодые сотрудники посольства, быстрее мужали. Меня же немало образумил случай, когда я едва не стал жертвой охранявшей наше посольство вооруженной вьетнамской охраны. Однажды утром сигнал воздушной тревоги застал меня по дороге на работу неподалеку от посольства. Когда, ускорив шаг и надев каску, я был уже у ворот, прямо над моей головой неожиданно просвистели автоматные очереди. Это солдат охраны, следуя инструкции, при первых звуках сирены прыгнул в вырытый перед постом окоп (мелкий бетонный колодец) и, не глядя по сторонам, разрядил рожок по пролетавшему самолету.
Большую часть времени приходилось проводить в пределах центральных районов города и дипломатического квартала, передвижения вне этой зоны были ограничены властями, а въезд во многие столичные районы для автомашин с посольскими номерами был строго воспрещен.
Своеобразной отдушиной для нас были несколько главных вьетнамских праздников в году, на время которых, от нескольких дней до недели, объявлялся мораторий на воздушные налеты.
В эти короткие паузы между бомбардировками, стараясь охватить как можно больше отдаленных районов страны, чтобы в первую очередь оценить состояние построенных с помощью Советского Союза экономических объектов, мы забирались на родных "газиках" по разбитым дорогам далеко на Юг, вплоть до демаркационной линии.
Возвращались в Ханой обычно впритык к окончанию моратория, торопясь поспеть до 12‑ти часов ночи. Навстречу нам двигались по ночам на Юг нескончаемые колонны грузовиков и бензовозов. На узких дорогах со спешно залатанными воронками от бомб часто возникали заторы. Следуя распространенному в военное время лозунгу "Превратим день в ночь, а ночь в день", эти колонны передвигались по ночам, хотя это не спасало от ночных авиационных налетов с применением осветительных бомб. Напряжение нарастало при подъезде к Ханою, когда время близилось к полночи.
…В один из массированных налетов 26 октября 1967 г. над Ханоем было сбито десять американских самолетов. Пилота одного из них, спустившегося на парашюте в озеро Чук Бать, удалось захватить живым. К месту приводнения американского самолета сбежалось и съехалось на велосипедах множество людей. Это был не первый случай падения сбитых над вьетнамской столицей американских самолетов. Однако захватить в плен живого пилота в центре города удавалось нечасто.
Когда после сигнала отбоя воздушной тревоги можно было подъехать к озеру, куда угодил сбитый летчик, он был уже в плотном кольце военных, которые первыми добрались до места приводнения и подтащили его, едва не утонувшего, со сломанными ногой и руками, к берегу. Усилиями группы захвата удалось оттеснить наседавшую толпу и предотвратить самосуд.
Имя сбитого американского летчика оставалось неизвестным широкой публике более сорока лет, пока он сам, летчик военно-морской авиации Дж. Маккейн, будучи уже сенатором и кандидатом на выборах президента США, не поведал об этом в автобиографии. Изданная в разгар гонки за обладание президентским креслом, она была расценена тогда как попытка нейтрализовать появившуюся в СМИ компроментирующую кандидата информацию о подлинных обстоятельствах его пленения и поведения на допросах в лагере военнопленных и ханойской тюрьме, куда он был переведен в октябре 1969 г. и где провел более трех с половиной лет вплоть до марта 1973 г., когда вместе с другими военнопленными был отпущен по условиям Соглашения (Парижского) о прекращении войны и восстановления мира во Вьетнаме.
В свой последний приезд во Вьетнам я побывал в Ханое в здании той самой тюрьмы Хоало (Hoa Lo), ныне превращенной в музей. Там — в одной из витрин — хранятся летный комбинезон, шлем и парашют Маккейна. Там я наблюдал и за группой американских туристов, пристально всматривавшихся в экран висящего посреди зала монитора, на котором демонстрировалась хроника военных лет. В глазах стоявшей рядом молодой американки отчетливо читалась боль от увиденного…
Впечатляющие данные о масштабе и последствиях для США вьетнамской авантюры — это ли не самый убедительный урок для тех воинственных вашингтонских ястребов, кто подобно "герою" очерка, по выражению Президента России В. В. Путина в интервью Оливеру Стоуну в его документальном фильме, "живет еще в старом мире, не видит реальных угроз и не может переступить через свое прошлое, которое тащит за собой назад".
Нынешняя же деятельность Дж. Маккейна в должности Председателя сенатского комитета по вооруженным силам американского конгресса, его провокационные заявления, толкающие Президента США на конфронтацию с Россией, к развязыванию мировой ядерной катастрофы, наглядное подтверждение того, что полученный им лично урок, к сожалению, оказался невыученным.