Зря ударив в ухо,
отдадут рубаху,
отдадут краюху
и разделят плаху.

Но (как карта ляжет)
предавали тоже.
Возмущались даже
и плевали в рожу.

Поучали пальцем,
мать их, грамотеи.
Заплывали сальцем
светлые идеи.

Обещая горы,
воздавали грошик.
А молчал с укором,
так плевали в рожу.

Как, налив до верху,
речь произносили
за царя, за веру,
за сынов России!

Протрезвев не рано
не в своей постели,
осуждая прямо,
как в глаза глядели!

И плевали в рожу.
И за все - убили.
Как всегда. Ну что же,
ведь потом любили.

На девятый день             Бог придумал грех
(а в Эдемсаду                    жил Адамребро):
дал любовь и смерть,         дал перо и бред.
Вот, сказал, Река,            не пытайся вброд.

Жил Адам в саду,         был Эдем в плодах.
Жить бы там, Адам,         до скончанья лет.
Бог любил тебя –               на прощанье дал
даже два крыла.         Дважды в Реку – нет.

И течет Река,                        не найти начал.
– К черту два крыла                  и одно перо!
Ты любил меня           (Бог в ответ молчал),
вот твой плод, возьми,     и не тронь ребро.

…На девятый день        Бог придумал грех.
Свечи, ладан дал,             лепет для молитв.
Будет так, сказал.                 И еще смотрел,
как девятый день                    переходит в...

На Елеонской, уставшие, трое уснули.
На Елеонской четвертый молился губами.
Небо - особенно черным. По небу, как пули,
чиркали. Тщетно. И в воду и возле - упали.
День занимался, другие и тысячелетья:
нормы, реформы, формации, нации. Люди
гнали каких-то тиранов. С пророками. Вместе.
Сеяли вечное, всякое. Плод их пребудет.
.На Елеонской один, что молился, заплакал.
Вроде бы все как обычно: и без, и по плану.
Вроде бы перевалили, успели. И тут
трижды воскликнул алектор. То есть петух.