долго валяла со мной дурака отнекивалась
обманывала снова валяла дурака
но в одно прекрасное утро
выпала из автобуса как статуя из ниши мне в руки
приехала после лекций в университете
и — надо признаться — совершенно пьяная
пальто сбросила на пол спросила папирос
я приготовился к худшему — и действительно
на голубое платье вылила целую чашку кофе
(кофе было попрошено для протрезвления)
уселась у батареи сушиться
два часа было в нашем распоряжении
пришепетывая пообещала мне что
через три дня сопьется
я улыбнулся рабочие возились возле окна — шел
ремонт фасада — я слышал их голоса
но от их любопытства ограждала перегородка
грустно и молча лежала рядом хотела уснуть
пояснив что не спала всю ночь
как Вам все это надоело наверное?
спросила я понял что моя репутация ей не совсем неизвестна
я не снял носки и они мерцали желтым
попросил курить не так часто
(мои родственники не переносят запаха табака)
...жалко, что это случилось так быстро
пожаловалась она — после этого все кончится
какая чепуха ответил я но скорбно улыбнулся
два часа истекли и я повел ее в кино
чистил в темноте мандарины взятые из дому
на экране высвечивался Джан Мария Волонте
я пропустил важный для меня сочельник
завел какие-то новые мысли и вследствие этого
начал гулять в Летнем саду
чего раньше почему-то никогда не делал —
быстро проходя мимо говорливых провинциалов
хохлатых иностранцев скамеек статуй газонов
и у фигуры ночи с неумолимостью страшно меня раздражавшей
видел юного Шевченко в грязном халате
на маленьком стульчике с альбомом для зарисовок

и вот под веткою омелы
мы видим грубую чету
идут аресты и расстрелы
дрожат челюскинцы на льду

вопят шагая пионерки
летит по Невскому вагон
и над Невою фейерверки
бичуют нежный небосклон

сто посетителей у Норда
жуют эклеры и буше
и с кораблей речного порта
несется песня о душе

астматик позабыв про астму
сел с папиросой у окна
покуда пишет песни Цфасман
грядет священная война

и утомленнейшее солнце
и отрицание любви
пока еще побьют японца
и немца вымоют в крови

сон как нож засел в груди
спрятался в паре калош
на улицу не выходи
на перекрестке уснешь

под глазами синея как дым
пересыпа тупое тавро
за бессонницу это калым
за прогулки на первом метро

и захлестнутый сна пеленой
в желтый снег завернулся корабль
это в перину величиной
деревенскую был декабрь

спутанных локонов влажные клочья
юная челка черна
ты словоточица чернорабочая
клятвопреступница сна

на улице шумы на улице клики
за перегородкой темно
запах дешевой мастики
яблоки дым и вино

сидела к двери спиною
горничная на этаже
это было со мною
мне не ответить уже