Евгений ЛЕСИН
ОТ РЕДАКЦИИ
Один из самых ярких современных поэтов Евгений Лесин стал лауреатом премии имени Бориса Корнилова.
Хорошо, что в России еще сохранились настоящие поэтические премии. Перечитайте Бориса Корнилова — обретете целый мир!
Сегодня о Борисе Корнилове говорят катастрофически мало. Забыли его имя современные дилетанты! Лишь однажды некие спецы на "Эхе Москвы" пытались убедить слушателей, что людоедская советская власть не просто загнала Бориса Корнилова за можай: она не издавала его вовсе! И невдомек эховским проповедникам, что почти у каждого любителя поэзии сохранился увесистый том стихов Бориса Корнилова, вышедший еще в 70-е годы прошлого века в "Большой библиотеке поэта" с бережным и всеобъемлющим предисловием Льва Аннинского. А знаменитая песня на стихи Бориса Корнилова стала гимном археологов Страны Советов… Ну да бог им судья, этим горе-спецам… Важно другое: Борис Корнилов был неудобен! И сегодня тоже! Большой поэт неудобен всегда, потому что он поэт, а не лавочник (см. стихотворение А. Блока "Поэты"). Выдвигая поэзию Евгения Лесина на соискание премии имени Бориса Корнилова, мы очень волновались. Но высокое жюри поступило справедливо. Евгений Лесин, как никто иной, достоин этой награды. Ведь Евгений Лесин тоже неудобен. Всегда! И новые его "неудобные" стихи перед вами.
Хорошо, что в России еще сохранились настоящие поэтические премии. Перечитайте Бориса Корнилова — обретете целый мир!
Сегодня о Борисе Корнилове говорят катастрофически мало. Забыли его имя современные дилетанты! Лишь однажды некие спецы на "Эхе Москвы" пытались убедить слушателей, что людоедская советская власть не просто загнала Бориса Корнилова за можай: она не издавала его вовсе! И невдомек эховским проповедникам, что почти у каждого любителя поэзии сохранился увесистый том стихов Бориса Корнилова, вышедший еще в 70-е годы прошлого века в "Большой библиотеке поэта" с бережным и всеобъемлющим предисловием Льва Аннинского. А знаменитая песня на стихи Бориса Корнилова стала гимном археологов Страны Советов… Ну да бог им судья, этим горе-спецам… Важно другое: Борис Корнилов был неудобен! И сегодня тоже! Большой поэт неудобен всегда, потому что он поэт, а не лавочник (см. стихотворение А. Блока "Поэты"). Выдвигая поэзию Евгения Лесина на соискание премии имени Бориса Корнилова, мы очень волновались. Но высокое жюри поступило справедливо. Евгений Лесин, как никто иной, достоин этой награды. Ведь Евгений Лесин тоже неудобен. Всегда! И новые его "неудобные" стихи перед вами.
Август 14-го
Все тексты написаны в августе 2014-го, отсюда и название…
* * *
Электричка везет части тела.
За спиной остается Москва.
И листва за окном пожелтела.
Где ты, Латвия или Литва?
Так сказал бы в тоске жемайтиец.
Так латгалец бы с грустью сказал.
Проезжаю я Красный Балтиец,
А за ним — бывший Рижский вокзал.
Ничего не получится, кроме
Огорченных, расстроенных туч.
Мрак и ужас на аэродроме,
Стадион замечательный "Луч".
Нам не надо булата и злата.
Жизнь — короткая стадия сна.
Во дворе выпивают ребята,
Под полтинник, а та же шпана.
За спиной остается Москва.
И листва за окном пожелтела.
Где ты, Латвия или Литва?
Так сказал бы в тоске жемайтиец.
Так латгалец бы с грустью сказал.
Проезжаю я Красный Балтиец,
А за ним — бывший Рижский вокзал.
Ничего не получится, кроме
Огорченных, расстроенных туч.
Мрак и ужас на аэродроме,
Стадион замечательный "Луч".
Нам не надо булата и злата.
Жизнь — короткая стадия сна.
Во дворе выпивают ребята,
Под полтинник, а та же шпана.
* * *
Духовные скрепы
Должны быть свирепы.
Должны быть свирепы.
* * *
Малевича ухо,
Ван Гога квадрат.
И так тут непруха,
А вы мне про сад.
Про тощие кущи
И прочую гладь.
И так уже плющит,
А вы мне опять.
Про крупные фонды
И крепкую власть.
Немытой Джоконды
Беззубую пасть.
Распятый смеется,
Уставясь в дыру.
И что вам неймется
В такую жару?
Ван Гога квадрат.
И так тут непруха,
А вы мне про сад.
Про тощие кущи
И прочую гладь.
И так уже плющит,
А вы мне опять.
Про крупные фонды
И крепкую власть.
Немытой Джоконды
Беззубую пасть.
Распятый смеется,
Уставясь в дыру.
И что вам неймется
В такую жару?
* * *
Жара паскудничает: нате.
Водоотводный спит канал.
Страна лежит в 6-й палате.
И состоянье: терминал.
6 августа. И, кстати,
Сегодня праздник ЖДВ.
И я когда-то в желдорбате
Грустил по городу Москве.
Среди печалей и полемик
Служил под Горьким, где как раз
Один опальный академик
В антисоветчине погряз.
Служил в проклятом желдорбате.
Грустил, как высохший ручей.
Страна лежит в 6-й палате
И нападает на врачей.
Водоотводный спит канал.
Страна лежит в 6-й палате.
И состоянье: терминал.
6 августа. И, кстати,
Сегодня праздник ЖДВ.
И я когда-то в желдорбате
Грустил по городу Москве.
Среди печалей и полемик
Служил под Горьким, где как раз
Один опальный академик
В антисоветчине погряз.
Служил в проклятом желдорбате.
Грустил, как высохший ручей.
Страна лежит в 6-й палате
И нападает на врачей.
* * *
Кому-то трупы, кому-то схемы.
Ворвался август, сбежал июль.
Мои заботы — мои проблемы.
А вы пляшите под пенье пуль.
Пляши от печки и до субботы.
Когда же будет прохладный дождь?
Мои проблемы — мои заботы.
А вы воюйте, раз молодежь.
Ворвался август, сбежал июль.
Мои заботы — мои проблемы.
А вы пляшите под пенье пуль.
Пляши от печки и до субботы.
Когда же будет прохладный дождь?
Мои проблемы — мои заботы.
А вы воюйте, раз молодежь.
* * *
А вот и Лиза по бездорожью
Бежит вприпрыжку топиться в пруд.
Те — врут, как дышат, а дышат ложью.
Ну а другие — те "тоже врут".
А у сограждан — как будто кома.
Тот не вернется, кто здесь убит.
Чума, конечно, на оба дома.
Но там солдатик, а тут бандит.
Бежит вприпрыжку топиться в пруд.
Те — врут, как дышат, а дышат ложью.
Ну а другие — те "тоже врут".
А у сограждан — как будто кома.
Тот не вернется, кто здесь убит.
Чума, конечно, на оба дома.
Но там солдатик, а тут бандит.
* * *
Вышел месяц и вынул свой ножичек.
И как начал творить чудеса.
Над Содомом прошел серный дождичек.
Серный дождь нам — как божья роса.
Самолеты набиты пилотами.
В поездах сплошь плацкартный джихад.
Все бегут за практичными Лотами.
Даже плюнуть назад не хотят.
Никому и ни в чем не отказывай.
Все раздай, что копили с трудом.
Я люблю городочек свой вязевый —
Третий Рим и последний Содом.
И другого не знаю, хоть коржичек,
А хоть бомбочкой жахни вразлет.
Над Содомом прошел серный дождичек,
Ну а к завтраму все заживет…
И как начал творить чудеса.
Над Содомом прошел серный дождичек.
Серный дождь нам — как божья роса.
Самолеты набиты пилотами.
В поездах сплошь плацкартный джихад.
Все бегут за практичными Лотами.
Даже плюнуть назад не хотят.
Никому и ни в чем не отказывай.
Все раздай, что копили с трудом.
Я люблю городочек свой вязевый —
Третий Рим и последний Содом.
И другого не знаю, хоть коржичек,
А хоть бомбочкой жахни вразлет.
Над Содомом прошел серный дождичек,
Ну а к завтраму все заживет…
Да нет, ей не в тягость
Вам хочется врать до потери
Сознанья. И лить из ведра
Помои для чуди и мери.
И слышать повсюду "ура".
Вам надо раскатам восторга
Внимать, наблюдая за тем,
Как очередь пляшет у морга,
От счастья свихнувшись совсем.
Приспешники бодро шуруют.
Махните усталой рукой,
А люди пускай маршируют
На смерть разноцветной рекой.
Вам хочется новенькой формой
Блеснуть и войну замутить.
И сделать зловоние нормой,
И воздух навек запретить.
Сознанья. И лить из ведра
Помои для чуди и мери.
И слышать повсюду "ура".
Вам надо раскатам восторга
Внимать, наблюдая за тем,
Как очередь пляшет у морга,
От счастья свихнувшись совсем.
Приспешники бодро шуруют.
Махните усталой рукой,
А люди пускай маршируют
На смерть разноцветной рекой.
Вам хочется новенькой формой
Блеснуть и войну замутить.
И сделать зловоние нормой,
И воздух навек запретить.
* * *
Она берется ниоткуда,
Но вдруг развяжутся узлы,
И ты — предатель и паскуда,
А за рекой живут козлы.
В стране соседней вместо хлеба
Едят любого, кто живой.
Такая ненависть в полнеба,
Что хоть об стену головой.
В стране соседней и не очень
Не люди ходят, упыри.
Их убивай и днем и ночью,
И пой от радости, смотри.
А если ты не рад, иуда,
То сам такой же, хуже нет…
Она берется ниоткуда.
И не уходит много лет.
Зато потом, когда в соседстве
Все снова будут горевать.
Как раз тебя-то в людоедстве
Бандиты станут обвинять.
Но вдруг развяжутся узлы,
И ты — предатель и паскуда,
А за рекой живут козлы.
В стране соседней вместо хлеба
Едят любого, кто живой.
Такая ненависть в полнеба,
Что хоть об стену головой.
В стране соседней и не очень
Не люди ходят, упыри.
Их убивай и днем и ночью,
И пой от радости, смотри.
А если ты не рад, иуда,
То сам такой же, хуже нет…
Она берется ниоткуда.
И не уходит много лет.
Зато потом, когда в соседстве
Все снова будут горевать.
Как раз тебя-то в людоедстве
Бандиты станут обвинять.
* * *
Волки не сядут в лужу,
Овцы не станут сыты.
Может быть, и коряво,
Может быть, и клише,
Но не гляди наружу,
Если глаза открыты,
Ведь крепостное право
Каждому по душе.
Здесь умирают дети.
Там озверели гады.
Не выходит из моды
Только Родина-мать.
Больше всего на свете
Люди боятся правды,
Выбора и свободы,
А еще голодать.
Овцы не станут сыты.
Может быть, и коряво,
Может быть, и клише,
Но не гляди наружу,
Если глаза открыты,
Ведь крепостное право
Каждому по душе.
Здесь умирают дети.
Там озверели гады.
Не выходит из моды
Только Родина-мать.
Больше всего на свете
Люди боятся правды,
Выбора и свободы,
А еще голодать.
Не полегчало
Вчера поймали упыря
И всем аулом дружно ели.
Храни ты, боже, им царя
И 8 пятниц из недели.
А то затеют передоз,
Игры в расстрелы или прятки.
Вам хорошо? Да не вопрос.
Война красна и взятки гладки.
Нечистый дух, пустой мангал.
Гляди налево и направо.
Железный занавес упал.
Аплодисменты, крики "браво".
И всем аулом дружно ели.
Храни ты, боже, им царя
И 8 пятниц из недели.
А то затеют передоз,
Игры в расстрелы или прятки.
Вам хорошо? Да не вопрос.
Война красна и взятки гладки.
Нечистый дух, пустой мангал.
Гляди налево и направо.
Железный занавес упал.
Аплодисменты, крики "браво".
Монти Пайтон
Решили овцы, что тоже птицы.
И на деревья перебрались.
А там повсюду такая слизь —
Почти как в центре родной столицы.
Решили птицы, что будут петь
По четвергам лишь и воскресеньям.
С таким-то счастьем, с таким везеньем
Пойти бы выпить сходить успеть.
И на деревья перебрались.
А там повсюду такая слизь —
Почти как в центре родной столицы.
Решили птицы, что будут петь
По четвергам лишь и воскресеньям.
С таким-то счастьем, с таким везеньем
Пойти бы выпить сходить успеть.
Из австралийской поэзии
Мы выходили на рассвете
И долго крякали в Кремле.
Все очень сложно на планете
И очень просто на Земле.
Программу партии пронзая,
Живу, особенно стремглав.
Все думают, что я борзая,
А я на самом деле шкаф.
И долго крякали в Кремле.
Все очень сложно на планете
И очень просто на Земле.
Программу партии пронзая,
Живу, особенно стремглав.
Все думают, что я борзая,
А я на самом деле шкаф.