Рецензии
Наталья Крофтс, «Поэт эпохи динозавров». Издание второе
СПб: «ИСиб», 2013
СПб: «ИСиб», 2013
Бывает так, что стихи, написанные о далекой истории, вдруг в процессе чтения вырастают в пророчество. Воспоминание о будущем. Стихотворение Натальи Крофтс о Трое, которым открывается ее последняя книга «Поэт эпохи динозавров», читается сейчас как военный репортаж с Украины, откуда, кстати, родом сама Наталья. Вот такие порой происходят исторические зигзаги. Наталья Крофтс — завзятая путешественница. Она привозит из разных стран не только самые свежие впечатления, но также эманации духа прошедших эпох. Значительный корпус стихотворений Натальи Крофтс написан на стыке истории и географии. Все это естественным образом вплетается в лирическое состояние героини:
Я б хотела любовь привезти.
Ты такую не сыщешь.
Я ее просолила
на спинах пяти континентов,
на вечных ветрах
и в скалистых горах,
где отчаянье яростно свищет.
А еще просолила ее я
в своих нескончаемо-грустных стихах.
Ты такую не сыщешь.
Я ее просолила
на спинах пяти континентов,
на вечных ветрах
и в скалистых горах,
где отчаянье яростно свищет.
А еще просолила ее я
в своих нескончаемо-грустных стихах.
Стихи Натальи Крофтс пронизывают время острой ноской прошлого и будущего по настоящему. Наталья умеет оживлять и удивлять.
* * *
В любой из масок — или кож —
ты неизменно безупречна:
спектакль хорош!
Но вдруг замрешь,
нежданно понятая встречным,
как беспристрастным понятым —
до глубины, без слов и фальши
дрожащих губ, до немоты…
Скорей к нему? Но немо ты
шагнешь назад — как можно дальше
от беззащитной наготы,
когда — во всем, конечно, прав —
твой гость, не вытирая ноги,
придет, чтоб разбирать твой нрав,
твои пороки и пороги.
В любой из масок — или кож —
ты неизменно безупречна:
спектакль хорош!
Но вдруг замрешь,
нежданно понятая встречным,
как беспристрастным понятым —
до глубины, без слов и фальши
дрожащих губ, до немоты…
Скорей к нему? Но немо ты
шагнешь назад — как можно дальше
от беззащитной наготы,
когда — во всем, конечно, прав —
твой гость, не вытирая ноги,
придет, чтоб разбирать твой нрав,
твои пороки и пороги.
Каждый лирик мечтает о проницательном понимании со стороны читателя. Наталья Крофтс в этом смысле — не исключение. Как поэт она надеется на конгениальное прочтение. Но как женщина — порой опасается слишком пристального взгляда. Особенно — по отношению к только что написанным стихам. Ей начинает казаться, что она «проговорилась» в своих стихах о чем-то «запретном», таком, чего не должны касаться руки, глаза или уши постороннего. Мне хорошо знакома эта стыдливость автора, который рассказывает о своей интимной жизни в метафорах, но при этом опасается, что метафоры могут быть легко «рассекречены». Как показывает жизнь, такого рода предосторожность чаще всего напрасна. Читатель, даже если он — критик, вычитывает в произведениях писателя только то, что волнует его самого. Для того, чтобы пойти дальше, нужно знать жизнь писателя в подробностях. Только тогда можно из достаточно герметичного текста, содержащего, тем не менее, интимные подробности, выжать что-нибудь близкое к реальности. Но возникает вопрос: зачем? Ведь каждый имеет право на тайну, которая не должна быть разоблачена.
Как театральный критик — строг,
внимателен и беспощаден
он составляет каталог
в тебе живущих ведьм и гадин.
Он справедлив. Отточен слог.
Ему неведомы пристрастье
и сострадательный залог —
залог любви и сопричастья.
внимателен и беспощаден
он составляет каталог
в тебе живущих ведьм и гадин.
Он справедлив. Отточен слог.
Ему неведомы пристрастье
и сострадательный залог —
залог любви и сопричастья.
Поэзия — это тонкость нервных неровных волокон. Наталья Крофтс путешествует из любви в неодиночество, заполненное до краев стихами, чтобы потом пропутешествовать обратно, из неодиночества в любовь. Женская любовь, как состояние экзальтированное и ревнивое, часто будоражит в человеке не только лучшие душевные и личностные качества. Случается и «пена», далеко не такая, как та, из которой родилась Афродита… Именно эту пену подмечает порой недоброжелательный критик. Созерцание пены заслоняет ему все, и он, ничтоже сумняшеся, начинает обвинять автора стихов во всех смертных грехах. В имморализме. Там, где жила простая искренность. Там, где обнажалась нежная нижняя кожа. Поэт не может быть неискренним. Но в порыве «саморазоблачения» он может зайти далеко, касаясь самых тайных струн души.
«Нежданно понятая встречным, как беспристрастным понятым», — с горечью пишет Наталья Крофтс.
Наталья Крофтс уважает чужие тайны и умеет хранить свои. Метаистория пробуждается для нее тогда, когда герои былых времен, начиная с Адама и Евы, оживают в ее жизни — сходством ситуаций, мотивов поведения. Поступков. Это одновременно и твоя жизнь, и жизнь, уже когда-то снискавшая всеобщее внимание в других лицах. И эти лица становятся твоими, и ты проживаешь заново их жизнь, наполняешь своими нынешними переживаниями их древние неспешные тени. Театр в театре! Или, можно сказать, «театр наоборот».
«Нежданно понятая встречным, как беспристрастным понятым», — с горечью пишет Наталья Крофтс.
Наталья Крофтс уважает чужие тайны и умеет хранить свои. Метаистория пробуждается для нее тогда, когда герои былых времен, начиная с Адама и Евы, оживают в ее жизни — сходством ситуаций, мотивов поведения. Поступков. Это одновременно и твоя жизнь, и жизнь, уже когда-то снискавшая всеобщее внимание в других лицах. И эти лица становятся твоими, и ты проживаешь заново их жизнь, наполняешь своими нынешними переживаниями их древние неспешные тени. Театр в театре! Или, можно сказать, «театр наоборот».
И ты закроешь двери, чтоб
свой собственный спектакль — без судей,
без соглядатаев, без толп
смотреть:
как голову на блюде
несут и, бешено кружа,
в слезах танцует Саломея,
как капли падают с ножа,
как Ева искушает Змея,
как Брут хрипит от боли в такт
ударам, завернувшись в тогу…
А критик видел первый акт.
Не более. И слава Богу.
свой собственный спектакль — без судей,
без соглядатаев, без толп
смотреть:
как голову на блюде
несут и, бешено кружа,
в слезах танцует Саломея,
как капли падают с ножа,
как Ева искушает Змея,
как Брут хрипит от боли в такт
ударам, завернувшись в тогу…
А критик видел первый акт.
Не более. И слава Богу.
И, когда критик не понимает твоих сокровенных снов, ты одновременно оскорблен и благодарен. Он не смог приблизиться к пониманию. Но тем самым он оставил твою наготу невидимой.
Александр КАРПЕНКО
Александр Поповский, «В шаге от райских ворот»
М.: «Вест-Консалтинг», 2012
М.: «Вест-Консалтинг», 2012
Александр Поповский пишет просто и незатейливо, но в то же время меня, читателя, все время не покидает ощущение затаившегося между строк подтекста. Да еще какая-то ирония с ехидцей постоянно закрадывается. В общем, далеко не прост поэт Александр Поповский!
И в новом веке — кто-то на коне,
А кто-то мылит ореол удавки.
Но, что по праву причиталось мне,
Испил до дна и не прошу добавки.
А кто-то мылит ореол удавки.
Но, что по праву причиталось мне,
Испил до дна и не прошу добавки.
Александр Поповский хорошо владеет слогом. «Быть поэтом — печень слабовата» — иронизирует он над своей жизнью. Книга Александра Поповского «В шаге от райских ворот» наглядно демонстрирует сомневающимся, насколько важен в поэзии авторский, ни на кого не похожий язык. Вроде бы незамысловатые, по случаю написанные стихи. Но почерк-то узнаваемый! И это ценнее, нежели кто-то написал бы похоже на Пушкина и даже не хуже, чем Пушкин. То, что уже было — вторично, даже если это очень высокие образцы. Стихи Александра Поповского ценны своим неповторимым авторским голосом.
В круговороте событий,
В хитросплетениях дня
Не совершаю открытий —
Все это не для меня.
В хитросплетениях дня
Не совершаю открытий —
Все это не для меня.
К сожалению, установка на «неоткрытие» мира сужает духовный мир поэта, то и дело возникает непреходящее впечатление бедности его духовного мира. Автор пытается скрыть бездуховность за самоиронией:
Подальше держусь от греха.
Кручу, что есть силы, педали.
Пока за мои потроха
Хорошую цену не дали.
Кручу, что есть силы, педали.
Пока за мои потроха
Хорошую цену не дали.
Но порой за декадентской сущностью стихов Александра Поповского проглядывают удивительные строчки:
В подворотне невпопад ступая —
То на грабли, то на облака,
Плачет интуиция слепая.
Из глазниц роняя жемчуга.
То на грабли, то на облака,
Плачет интуиция слепая.
Из глазниц роняя жемчуга.
Самоирония и мягкий юмор пронизывают едва ли не все стихотворения Александра Поповского:
Подпрыгнул от голоса зычного.
Под мышками треснули швы.
Стал ниже себя же обычного,
Но все-таки выше травы.
Тактично, используя тряпочку,
Мой ангел молчанье хранил.
И душу усердно, как бабочку,
От тела до неба ловил.
Под мышками треснули швы.
Стал ниже себя же обычного,
Но все-таки выше травы.
Тактично, используя тряпочку,
Мой ангел молчанье хранил.
И душу усердно, как бабочку,
От тела до неба ловил.
Есть ощущение, что напрасно Александр Поповский не разнообразит ритмику и строфику своих стихотворений. Короткие строчки в столбик — это уже давно пройденный этап в лирике XXI века. Но иногда упадническое настроение у героя Александра Поповского заканчивается. И тогда он находит в сердце мечту:
Мечту, осознанную прихоть,
Учусь без памяти любить.
Учусь без памяти любить.
И между строк проговаривается странная философия: память — это груз, который мешает человеку двигаться вперед. Но, как только мы освобождаемся от гнетущей памяти, в сердце начинает вырисовываться мечта. А с ней уже можно пытливо смотреть в будущее.
Александр КАРПЕНКО
Алла Красникова, «Я у тебя не спрашивала имя»
М.: «Вест-Консалтинг», 2014
М.: «Вест-Консалтинг», 2014
Думаю, есть люди, талантливые на чувства. И чувства эти «проговариваются» не сразу. Поэзия — может быть, лучший способ разобраться в своих чувствах. Страсть — синоним настоящей жизни. Счастливая любовь много стихов не рождает. Зачем писать стихи, если можно разговаривать телами? Зато неразделенные чувства — так и просятся на бумагу, и не только в целях самотерапии. А еще лучше для творчества, когда взаимная любовь постепенно переходит в неразделенную. Ты уже вкусил эту амброзию, ты уже побывал в раю — и оттого сильнее чувствуешь горечь утраты.
Я позволю себе не согласиться с некоторыми выводами Бориса Левита-Броуна из послесловия к книге Аллы Красниковой «Я у тебя не спрашивала имя…», только что вышедшей в издательстве «Вест-Консалтинг». Он говорит о лирике Красниковой как о «цветаевском» побеге на древе русской поэзии. Я думаю, есть некоторая путаница в суждениях о двух великих русских женщинах-поэтах. Некоторые исследователи вообще отказывают Ахматовой в страстности, которая всецело приписывается Цветаевой. Я полагаю, у Ахматовой — страсть сильная, глубинная, целомудренная, без признаков избыточной расхристанности. Страсть, которая горит ровным пламенем. И по этим признакам Алла Красникова скорее ближе к Ахматовой, нежели к Цветаевой. Страсть у Аллы Красниковой — царственна, и в то же время стыдливо-целомудренна.
Я позволю себе не согласиться с некоторыми выводами Бориса Левита-Броуна из послесловия к книге Аллы Красниковой «Я у тебя не спрашивала имя…», только что вышедшей в издательстве «Вест-Консалтинг». Он говорит о лирике Красниковой как о «цветаевском» побеге на древе русской поэзии. Я думаю, есть некоторая путаница в суждениях о двух великих русских женщинах-поэтах. Некоторые исследователи вообще отказывают Ахматовой в страстности, которая всецело приписывается Цветаевой. Я полагаю, у Ахматовой — страсть сильная, глубинная, целомудренная, без признаков избыточной расхристанности. Страсть, которая горит ровным пламенем. И по этим признакам Алла Красникова скорее ближе к Ахматовой, нежели к Цветаевой. Страсть у Аллы Красниковой — царственна, и в то же время стыдливо-целомудренна.
Так причудливо древней игры
Перепутались тонкие нити,
Если некому — не говорите,
Не склоняйте глагол до поры.
Перепутались тонкие нити,
Если некому — не говорите,
Не склоняйте глагол до поры.
Стихи Аллы Красниковой настолько прекрасны, что ей не хватает, пожалуй, только умения держать такой же накал поэтической речи до конца повествования, чтобы стать именитым русским поэтом:
Превращаются в прах даже милые лица.
Что же, осень — последнее яблоко в руку.
А хрустящему солнцу катиться, катиться…
Без меня, без тебя — одиноко, по кругу.
Что же, осень — последнее яблоко в руку.
А хрустящему солнцу катиться, катиться…
Без меня, без тебя — одиноко, по кругу.
В состоянии страсти в душе человека кипит невидимая внутренняя работа. Он мечтает и творит образ любимого по своему образу и подобию, отчего придуманный образ не всегда совпадает с живым человеком. Жизни во влюбленном так много, что он (она) проживает и за себя, и «за того парня». Человек любящий силен и слаб одновременно, но гамма чувств в нем на порядок выше, нежели в человеке спокойном и незаинтересованном.
Лишь в глубине высокой,
Где ни любви, ни сил,
Все догорают строки
Тех, кто меня любил.
Где ни любви, ни сил,
Все догорают строки
Тех, кто меня любил.
Несмотря на то, что тематика стихотворений Аллы Красниковой ограничена отношениями мужчины и женщины, у читателя ее книги не возникает ощущения «неполноты» повествования. Причина тому — чистота чувств лирической героини, помноженная на глубокое эстетическое переживание и основательное владение автора родной речью.
Я читаю немало лирики, написанной представительницами прекрасного пола, и могу определенно констатировать: книга Аллы Красниковой — бесспорно, одна из лучших книг, вышедших за последние годы. При том, что автор практически неизвестна не только за рубежом, но и в своем родном городе Петрозаводске. Книга Аллы Красниковой вышла в драгоценной оправе рисунков и послесловия Бориса Левита-Броуна, что сообщает ей дополнительные измерения. Книгу хочется перечитывать снова и снова. Лирика Аллы Красниковой вышла за пределы чисто жанровых рамок и живет своей самостоятельной, самодостаточной жизнью. Чистота. Интеллект. Камерность. Страсть. Алла Красникова — интересный, неординарный, своеобычный человек. И большое спасибо поэту Борису Левиту-Броуну, который открыл для нас, читателей, это редкостное дарование.
И, в заключение, несколько мыслей Аллы Красниковой о поэтах и поэзии из ее беседы с журналистом Максимом Ефимовым.
— Кто такой поэт?
— Поэт — это человек, который имеет определенное состояние души; который впадает в это состояние, у которого иногда бывают «припадки», «приступы» этого состояния. Ты одновременно чувствуешь себя всем — деревом, небом, всем, и в то же время ты не теряешь способности абстрагироваться от всего и вся. Это состояние возвращения к единству со всем. Новое качество. Человек отделился от природы, научился новому, а затем с накопленным багажом снова возвратился в прежнее состояние. Так и получаются стихи из этой первозданной энергии. Поэт, который не понимает природу — не поэт. Поэт, возвращаясь, переживает радость начала творения мира. Поэт переходит в иной, настоящий мир, когда он един со всеми. Человек становится головастиком с разумом.
— Алла, что такое поэзия? Когда ты начала писать стихи?
— Я не знаю, что такое поэзия. Я начала писать стихи в детстве. Сначала стихи произносятся внутри, а уже потом вербализуются. Поэзия — это настроение. Такое определение поэзии понятно всем. Со временем эти поэтические состояния наполняются интеллектуальным содержанием.
Я читаю немало лирики, написанной представительницами прекрасного пола, и могу определенно констатировать: книга Аллы Красниковой — бесспорно, одна из лучших книг, вышедших за последние годы. При том, что автор практически неизвестна не только за рубежом, но и в своем родном городе Петрозаводске. Книга Аллы Красниковой вышла в драгоценной оправе рисунков и послесловия Бориса Левита-Броуна, что сообщает ей дополнительные измерения. Книгу хочется перечитывать снова и снова. Лирика Аллы Красниковой вышла за пределы чисто жанровых рамок и живет своей самостоятельной, самодостаточной жизнью. Чистота. Интеллект. Камерность. Страсть. Алла Красникова — интересный, неординарный, своеобычный человек. И большое спасибо поэту Борису Левиту-Броуну, который открыл для нас, читателей, это редкостное дарование.
И, в заключение, несколько мыслей Аллы Красниковой о поэтах и поэзии из ее беседы с журналистом Максимом Ефимовым.
— Кто такой поэт?
— Поэт — это человек, который имеет определенное состояние души; который впадает в это состояние, у которого иногда бывают «припадки», «приступы» этого состояния. Ты одновременно чувствуешь себя всем — деревом, небом, всем, и в то же время ты не теряешь способности абстрагироваться от всего и вся. Это состояние возвращения к единству со всем. Новое качество. Человек отделился от природы, научился новому, а затем с накопленным багажом снова возвратился в прежнее состояние. Так и получаются стихи из этой первозданной энергии. Поэт, который не понимает природу — не поэт. Поэт, возвращаясь, переживает радость начала творения мира. Поэт переходит в иной, настоящий мир, когда он един со всеми. Человек становится головастиком с разумом.
— Алла, что такое поэзия? Когда ты начала писать стихи?
— Я не знаю, что такое поэзия. Я начала писать стихи в детстве. Сначала стихи произносятся внутри, а уже потом вербализуются. Поэзия — это настроение. Такое определение поэзии понятно всем. Со временем эти поэтические состояния наполняются интеллектуальным содержанием.
Александр КАРПЕНКО